"- Иногда говорят, что гибель одной-единственной души обращает в ложь радость всех блаженных.
- Как видишь, это не так.
- А должно быть так.
- Звучит милосердно, но подумай сам, что за этим кроется.
- Что?
- Люди, не ведающие любви и замкнутые в самих себе, хотели бы, чтобы им дали шантажировать других. Чтобы, пока они не захотят стать счастливыми на их условиях, никто не знал бы радости. Чтобы последнее слово осталось за ними. Чтобы ад запрещал раю.
- Я совсем запутался.
- Сынок, сынок, третьего не дано! Есть два решения: день настанет, когда горетворцы не смогут больше препятствовать радости, или они всегда, вовек будут разрушать радость, от которой отказались. Я знаю, очень благородно говорить, что не примешь спасения, если хоть одна душа останется во тьме внешней. Но не забудь о подвохе, иначе собака на сене станет тираном мироздания.
- Значит... нет, сказать страшно! Значит, жалость может умереть?
- Не так всё просто. Действие, именуемое жалостью, пребудет вечно, страсть, именуемая жалостью, умрёт.
...
- А другая жалость, действие?
- Это оружие добрых. Она летит быстрее света с высот в низины, чтобы исцелить и обрадовать любой ценой. Она обращает тьму в свет, зло - в добро. Но она не может отдать добро в рабство злу. Всё, что можно исцелить, она исцелит, но не назовёт алое жёлтым ради тех, кто болен желтухой, и не вырвет все цветы в саду ради тех, кто не выносит роз".
К. С. Льюис, "Расторжение брака"