Смотрю на набухающее серо-фиолетовой тяжестью небо и радуюсь, что всё же будет мне счастье. Дождь то есть. Ибо болеть в жару, в большом городе, да ещё и появляясь на работе - не самое радостное дело. А дождь, как всегда, всё смоет, и всё начнётся сначала.



И как же хочется туда, где тонко и чисто.



И как же тяжело, что мир, такой маленький, когда дело касается катастроф, становится таким огромным, когда нужны совершенно определённые люди. До которых не долететь, не добежать, не доехать, не доползти. Только-то и остаётся, что тянуть ладонь сквозь пустоту, ожидая, вопреки вопиющей бессмысленности этой затеи, встретить вдруг знакомое тепло. Такое бывает, но только тогда, когда сил не осталось совсем. Видно, ещё не вечер.



И будет четверг, когда я напишу очень-важное-письмо (а пока тренирую его содержание в чуть-менее-важных изводах).



И по утрам меня по-прежнему встречают важные большеклювые чёрные птицы, деловито вышагивающие по влажной траве.